В зале ожидания аэропорта "Шереметьево" сидел в окружении полусотни
всевозможных дорожных сумок дородный пожилой человек. Как он умудрился в
свои годы сохранить такое расслабленное детское выражение лица? Может, дело в
том, что он - профессор консерватории? Хотя нет, не каждый профессор
консерватории может сидеть-сидеть на репетиции с отсутствующим видом, как
будто едет где-нибудь в трамвае, а потом, когда дирижер взмахнет рукой или
кивнет головой, показывая момент вступления, даст такой фундамент хору! А где
нужно - соло; где смягчит, где ударит, и все - тютелька в тютельку! Нет, наверно,
дело не в том, что он профессор. Просто он такой странный человек. И почему-то
на всех гастролях сторожит сумки.
Откуда-то из недр аэропорта появился еще один хорист. Вообще-то по своему
будущему образованию он - архитектор. Хор-то любительский, студенческий,
первые зарубежные гастроли. Будущих строителей, физиков, филологов укрепили
"консами", по два-три голоса в партии. Подошедший студент, Стас, кивнув
профессору, сел и стал разглядывать табло аэропорта.
По культурологической ориентации Стас был металлист, даже не то слово
металлист - думстер, и чередовал репетиции в хоре с бурчанием чего-то
страшного в "идейной" группе. Через пару минут к ним присоединился студент
консерватории Саша. В отличии от Стаса и Ивана Терентьевича - так звали
профессора, Саша был первым, более высоким, басом. Что же касается его
немузыкальных качеств, то одет он был поаккуратнее и побогаче - в неплохой
костюм и водолазку. Иван Терентьевич за долгую трудовую профессорскую
жизнь, похоже, не скопил на такой костюм, а если и скопил, то хранил его,
очевидно, для торжественных случаев. Стас же, по определению слова
"металлист", кроме косухи и джинсов не мог носить ничего. А все торжественные
случаи он называл "исключительными.
Хор по прежнему где-то бродил - до рейса оставалось четыре часа - а трем
русским людям становилось все скучнее и скучнее.
Слово за слово, первыми разговорились Стас и Саша. Саша припомнил
старую историю о том, как консерваторский хор ездил несколько лет назад во
Францию.
- Кормили нас там в столовой при студенческом городке. Винища
было - залейся. Ладно бы его надо было покупать, так там его на каждый
столик бесплатно ставили, как у нас - перец и соль. Они там - раз - по глотку
перед едой - и все. А мы-то так не можем. - Как это? Уйти и не выпить?
- А начальник что?
- Да он сам первый просек, правда, первый же стопнулся и за нами
стал следить. Ну, мы через некоторое время конторку-то прикрыли, а одного
все-же выслали.
- Выслали? Да ты че?
- Точно. Купили билет и в самолет засадили. Мы как сами пить-то
перестали, вино стало оставаться. Он за завтрак успевал с трех-четырех
столиков выжрать, а на первой репетиции уже лыка не вязал. А французы на
юге - народ добрый - у них в кабаках да в домашних винодельнях на пробу
вино дают. Если ему с завтрака-то не хватало, он еще и пробовать ходил.
- Позорил Расею.
- Не то слово.
- Слышь, давай, может, перед полетом-то? У меня бутылка
незадекларированная есть.
- А че, давай!
- Ребята! - Раздался вдруг мощный даже на "пианиссимо" голос
Ивана Терентьевича.
- Иван Терентьевич! Мы аккуратно, сочком запьем...
- Да я не про то... У меня стаканчики есть.
- Это дело.
- Нет. Это опыт. - Сказал Иван Терентьевич.
Через полчаса деятели искусств с потеплевшими носами и душами сидели и
снова как ни в чем ни бывало разглядывали аэропорт. Только теперь они
называли друг друга исключительно по именам.
Главная/Автор/Тема