Три удочки, черви, пакет с хлебом, ведерко под рыбу - брать фотоаппарат или нет? Я его и так затаскал по всяким грибам и рыбалкам. Я повесил камеру на шею и заметил, что ремешок у футляра уже перетирается. Нет, пожалуй, брать не стоит. К тому же кадров в нем осталось с десяток - и это до конца отпуска! Нет, приедет Маша - ее и буду фотографировать. Я снял фотоаппарат и отправился на рыбалку.
   День начинался невзрачно. Солнце еще не взошло, только светало. Спускаясь к реке, я все думал, стоило брать фотоаппарат или нет? Обычно это было видно по бане на соседнем участке. Это полуразвалившееся строение вместе с изгородью живописно сползало в овраг и почему-то всегда напоминало своим видом, что есть на свете нищета и одиночество.
   Однажды утром, другим утром, мы шли с приятелем на рыбалку. Торопились, боялись опоздать к клеву, но я задержал его у бани и тоже засомневался, не вернуться ли за фотоаппаратом. Иногда по ее рассохшемуся коньку пробегал лучик солнца; она то проступала, то пропадала в тумане, я все не решался отойти от этого волшебства, - потому что оно могло пропасть и оно пропало - и мы пропустили часть клева, а я так и не вернулся за фотоаппаратом. Сейчас баня была безжизненна, выглядела просто расползающейся кучей бревен. Я прошел мимо, к Усте, и стал думать о рыбалке.
   Придя на место, я поставил две донки - на червя и живца и стал легкой бамбуковой удочкой ловить плотву на хлеб. Прошло полчаса, а никто, похоже, и не собирался просыпаться. Все было серо. На востоке в облаках взошло солнце, но ни единый лучик его не пал на землю - так плотны были облака. Клев был редкий и вялый. Кто-то взял на червя, но только уронил удочку и быстро сбежал. Я осмотрел выбранное мной место. Слева - длинная песчаная коса, справа - переходящий из косы в обрыв берег, обросший ольхой и тальником. Где же рыба в этой одноцветной воде? В ямах под обрывом? Или вышла на пески у косы? Я решил попробовать на песках. Идти в обход по луговине и кустам мне было лень и я решил продраться сквозь молодые побеги тальника, которые десятиметровой полосой отделяли косу от берега.
   Я вошел в них, и оказалось, что с лета, когда я лазил здесь последний раз, они подросли и несколько верхушек уже возвышаются у меня над головой. Я засмотрелся на тальники, пронося между ними удочку, и неожиданно понял, что наступила осень - часть узких листьев на этих пруточках пожелтела, и пахло вокруг старыми корзинами, ведь тальник - это та же ива.
   Я обо что-то запнулся и запутал удочку где-то внизу. Освободил я ее быстро, и когда поднял голову, то первый раз пожалел, что не взял фотоаппарат: прямо против меня, за поваленными на том берегу елями и березами, из-за облаков показался кусочек солнца. В одно мгновение я увидел все, что было между ним и мной - темно-зеленую бахрому елок, теперь по-настоящему желтую листву берез, рогульку тальника у меня под носом, паука и паутину на ней. Оказалось, что кругом полным-полно росы! Каждый листочек на веточках тальника, отходящих от развилки, каждая ниточка паутины и сам паук были осыпаны мелкой водяной пылью. Солнце поднялось еще немного и на воду лег такой слабенький блик, что, казалось, чуть потянет ветер и снесет его с места, а Уста подхватит и унесет в Ветлугу.
   Я резко вынес удочку над головой и, не разбирая дороги, продрался на косу. Сделал несколько шагов и пожалел о фотоаппарате во второй раз.
   Я не знаю, как называется это растение, не помню формы его мелких листьев. Помню только, какие были стебельки. Несколько этих растеньиц распластались на песке звездами: от одного корня в разные стороны несимметрично расползлись матовые, зеленоватые, желтые стебли, усеянные мелкими листьями. Листья росли на стеблях под разными углами и их цвет пробегал всю зеленую гамму: от темно-темно зеленого - в тени. до почти белого - сквозь восковой налет. Звезды лежали на песке, повторяя все его изгибы и были, как и все вокруг, усеяны мельчайшими кристалликами воды. Место, которое занимало одно растение, можно было накрыть двумя ладонями, и все несметные сокровища - алмазы росы, осыпавшие изумрудно-малахитовые кустики - оказались бы в моих руках. Я положил здесь удочку и пошел ловить кузнечиков.
   Чуть выше коса пeрeходила в луг, и здесь, на границе травы и песка, кузнечики согрелись и подсохли раньше и уже начали стрекотать. Я поймал пару штук и вернулся к удочке. Насадив кузнечика, я двинулся было на верх косы, чтобы в проводку с пуститься к моей первой стоянке, как вдруг снова наткнулся на эти звезды-растения. Они теперь высохли, поднялись и потеряли всю свою утреннюю прелесть. Почему-то только теперь, когда они стали обычной травой, я понял, что мне не был нужен фотоаппарат; что какие-то мгновения из моей жизни и жизни этой травы, из жизни солнца, всходящего над нами каждый день, но никогда так, как сегодня, из жизни Вселенной, от песка, скрипящего под моими ногами, до звезд и галактик, о которых я никогда не узнаю, что все те мгновения, пока у меня не было фотоаппарата, останутся незапечатленными, неповторенными и потому неповторимыми. Я вновь представил себе выползающее из облаков солнце, паука на тальнике, блик на воде - никакой клочок бумаги не заменит это, а ведь был еще шорох тальника, его запах, запахи Усты, дрожь от холода и сырости...
   Вспомнив о холоде, я вдруг ощутил, что уже согрелся. Я выбрался к началу косы и закинул удочку.

 

Главная/Автор/Тема